Дневник M@RiOnEtk@ — @дневники: асоциальная сеть

URL

среда, 16 февраля 2011

18:29

16.02.2011 в 14:42

Пишет Небо в глазах ангела:

не удержалась и перепостила: это просто песня какая-то

16.02.2011 в 14:27

Пишет Иллия:

Что нам стоит Содом построить?

Семейная пара открытых геев объяснила “МК”,

зачем они хотят официально зарегистрировать свой брак.

В эти дни традиционно говорят о любви. “МК” тоже решил

поговорить с двумя влюбленными, которые планируют жить вместе лет сто,
воспитать детей и состариться на одной кухне. А зовут их Костя Оприск и
Игорь Колчинский.

Костя — милый и немного витиеватый. Игорь — серьезный и строгий. Ну,

мне так показалось… Познакомились они при помощи Интернета: Игорь
откликнулся на анкету, в которой Костя назвал себя “мизантропом, циником
и редкостным романтиком”. С тех пор они вместе почти полтора года. И на
вопрос: “Почему вы считаете себя семьей?” — они отвечают: “Потому что
мы любим друг друга”.

фото: Лида Михайлова

Про любовь

— Костя, а как вы видите дальше свои отношения?

КОСТЯ: Ну, лет через 10, когда узаконят однополые браки, мы с Игорем будем в первой пятерке.

— А не получится так, что 90% браков тогда будут однополые?

— Маловероятно. На первых порах действительно может получиться некий
ажиотаж. Но даже если такая мода появится, то она не проживет больше
полугода.

— Среди геев много одиноких людей? Круг-то узок…

— Н-ну, пожалуй, да. Думаю, больше, чем среди гетеро…

— А вы долго пытались найти себе пару?

— Недолго, чуть больше года. Некоторые лет по пять ищут.

— Ну, среди натуралов то же самое. А правда, что у геев от знакомства до постели проходит меньше времени, чем у негеев?

— Наверное. Ну да.

— А как тогда выглядит конфетно-букетная стадия? В чем романтика отношений?

— Они наступают немного позже, в другое время, нежели у гетеро.

— Сначала секс, потом цветы.

— Ну, не так грубо… Но да, это более поздняя стадия. Сначала
начинаются отношения, а потом романтика. И рассчитывается, что она
продлится до логического конца. До деревянного, так сказать, ящика… А
романтика у нас в… м-м-м… в ночных разговорах на кухне. Под чай.
Прогулки за руку — такого еще не было. Поцелуй на улице был.

— Игорь, а вы считаете, у вас с Костей романтичные отношения? Смотрите — за ручку не гуляете, цветы не дарите.

ИГОРЬ (полуоборачиваясь к Косте, с намеком): Вот цветы. Я уже сколько раз намекал, но! И это последнее китайское предупреждение!

КОСТЯ: По поводу цветов… (Вздохнув, начинает ворчать и мямлить.) Вот я никогда не мог этого понять…

— Ой, какие знакомые отмазки: “трупы цветов”, “лучше деньгами”!

— Я могу понять, когда дарят цветок в горшке…

(Мы с Игорем обмениваемся понимающими взглядами — вот они какие, мужики!)

Про родителей

— Как ваши родители относятся к той ситуации, что у их сына — гражданский брак с мужчиной?

КОСТЯ: Честно говоря, этот разговор я не заводил. Но я знаю, что они в
курсе и моей ориентации, и того, что у меня есть молодой человек. Я
пока не придумал, как об этом говорить. И они не говорят. Идет такое
взаимное умалчивание…


	Костя. Фото: Лида Михайлова.

— А им будет грустно узнать, что их сын — гей?

— Честно? Не знаю. Понятно, что в ближайшее время этот разговор
завести придется. Но они отреагируют, думаю, нормально. У нас с детства в
семье либеральные отношения: свобода действия, свобода выбора.

ИГОРЬ: У меня все сложнее. Почему, например, для меня
зарегистрировать брак с Костей — это не простая формальность, а
достаточно серьезная потребность? Потому что за этим штампом в паспорте
стоит целый комплекс прав, которые мне необходимы. Например, вопрос
наследования. Если со мной, не дай господи, что случится, мое имущество
должно достаться Косте, и родителям оно, я считаю, не нужно. Меня за это
много раз называли аморальным человеком, говорили, что я своих
родителей критикую, не люблю и так далее. Но это мой выбор.

С матерью у меня отношения более-менее поддерживаются, но с отцом они
зашли в тупик. И здесь не моя вина. Отец — человек религиозный до самой
крайности. И я совершенно не понимаю, как он может в своем сознании
удерживать такое количество взаимоисключающих параграфов. Потому что,
когда начинаешь с ним спорить на какую-то тему, это сплошные
противоречия.

— Но все сводится к тому, что геев быть не должно.

— Самое главное: “Сынок, я полностью за то, чтобы ты был счастлив,
любил, тебя любили, но — с женщиной”. Потому что с мужчиной — это
смертный грех, это хуже, чем убийство.

— Содом и Гоморру вспоминает?

— Да. И я ему говорил: “А ты помнишь, что Господь разгневался только
после того, когда два ангела вошли в город и их начали домогаться? И
Господь именно на это обозлился, потому что было нарушено святое правило
— путника надо накормить и предоставить ночлег. И вот это было
спусковым крючком для уничтожения Содома и Гоморры — потому что
праведников там больше не осталось. Там был разврат абсолютный, но
подчеркивалось, что это был именно разврат, просто беспорядочный секс,
промискуитет. Это было ментальное развращение, а сексуальное — это уже
последствия”. Но отец на это мне отвечал, что есть еще писания святых
отцов, в которых уже про гомосексуалов сказано четко. И плевать все
хотели, что это писали люди, а не в Библии сказано!

— Я гляжу, вы занимались этим вопросом.

— Так я вырос в этой семье, меня в церковь водили. В воскресную школу, на исповедь и к причастию…

Про себя

— А не было мысли: “Что-то я действительно не то делаю?”

— Было! Естественно! Но еще когда я был маленьким — когда работало
родительское “Бог есть, и нужно соблюдать его заповеди и жить вот так, а
не так” и был страх божий, пусть и в детском виде, — у меня возникла
мысль: вот есть православные христиане, есть католики, протестанты, есть
вообще мусульмане, буддисты. И они же все абсолютно уверены в том, что
там, наверху, все так, как они себе представляют и как их учат. И я
поставил себя на место человека со стороны, который видит это в первый
раз, и подумал: “Вот как он разберется, кто из них прав?”. Мне было
тогда лет 9—10. Этот мысленный эксперимент и отправил меня в размышления
еще до перипетий с сексуальной ориентацией.

И эта точка стала отправной в вопросе: а насколько корректно
говорить, что как мы верим, так оно и есть? И мы должны жить так, чтобы
попасть в рай. А не в ад. И это было важным сигналом впоследствии, когда
встал вопрос об камин-ауте (открытом признании себя геем), когда у меня
в 13 лет пошли первые влюбленности. И юноши мне оказались интересны, а
девушки — нет.

— Но в 13 лет круто, чтобы у пацана были девчонки.

— Ну да, я смотрел вокруг — модель была всего одна, я на нее
ориентировался и старался ей следовать. Но она работала лет до 13—14, и я
пытался завести отношения с девушкой. Но в конечном итоге с девушкой
отношения никак не завязались, а я влюб

бился в юношу.

Я долго пытался от себя гнать эту мысль, разбирался в себе —
правильно это или нет, а какой у меня юридический статус, религиозный и
так далее. Полгода прошло с того момента, когда я увидел данного
конкретного юношу и понял, что со мной что-то происходит — мне хотелось
его чаще видеть, хотелось с ним общаться, и это отличалось от всего
остального общения с другими людьми. И однажды я понял, что та нужда в
этом человеке, без которого я уже не представляю вселенную, вот это —
любовь… Я не читал описания любви в книгах, я сам к этому пришел. И на
этом моменте у меня начался конфликт с религией: “А как тогда, если это
грех?”. Я начал читать литературу по этому вопросу, отделять зерна от
плевел, в конце концов конфликт разрешился тем, что религия в этих
вопросах несостоятельна. XXI век на дворе, и некоторые вещи уже сильно
изменились.

— Костя, а вы сильно огорчились, когда поняли, что вы гей?

КОСТЯ: Я вообще не огорчился. Другое дело, что понял я это в 14 лет и
5 лет не знал, что мне с этим делать. Это было разбирательство в себе,
общение с кучей психологов, и никто из них не говорил, что я болен, но и
не все говорили, что это нормально. Кто-то говорил, что это пройдет,
что это возрастное. И очень долго я убеждал себя в этом. Но вот только
годы шли, а ничего не проходило. И я уверен, что большинство до сих пор
не верит в то, что я гей.

Про геев

— А можно гея узнать по сережке?

— Да нет, их носят многие представители неформальных сообществ. Это
стереотип, что геи носят серьгу в правом ухе. У меня — в левом.

— Говорят, у геев есть особая доблесть — совратить натурала.

— Да бред! У геев высокое самоуважение, и оно им этого просто не позволит.

— Основная претензия к геям звучит так: молодые мальчики
где-нибудь на гей-параде или по телевизору насмотрятся всякого
блеска-треска и скажут: “Я тоже хочу быть геем”.

— У них не получится. Потому что это врожденное самосознание. Он
может из себя изображать гея, копировать стиль, что сейчас довольно
распространено, и даже спать с мужчинами. Но полюбить мужчину он не
сможет. Геем невозможно стать. Им рождаются.

ИГОРЬ: Такая претензия существует, но она несостоятельна. Вот где вы
видите “телевизионную гей-культуру”? Покажите мне открытого гея в
России! Сколько их? Больше всего слухов ходит вокруг Бориса Моисеева и
Зверева. Но они сами никогда таких заявлений не делали, что они — геи.
Есть стиль одежды, жизни, есть мода, есть так называемая голубая
субкультура. Но не любой гей будет в ней находиться и иметь к ней
какое-нибудь отношение.

Различные патриотические организации обычно говорят: “Вот, Сергей
Зверев! Гомосексуальная пропаганда! “Адъ и Израиль!” Но, ребята! Сергей
Зверев даже не признался, что он гей! Так что нельзя говорить, что это —
гомосексуальный образ жизни. Это просто Зверев так выглядит.


	Игорь. Фото: Лида Михайлова.

КОСТЯ: Да, это стиль, над которым люди работают. Я видел Моисеева
вживую, и сказать, что в нем есть проявления признаков
гомосексуальности, нельзя. Если посмотреть на Моисеева за сценой — так
называемый гей-радар молчит. Сложился какой-то стереотип, но он сложился
из восприятия заграничных звезд прежде всего.

— Ну да, геев воспринимают обычно как мужчин в перьях, розовых футболках и золотых джинсах.

— Это связано с тем, что в основном все истории о геях — это истории
об артистах. В гей-клубе это выглядит именно так, но это клубная жизнь,
светская. В обычной жизни геи практически ничем не отличаются.

Про гей-парады

— Зачем вам гей-парады?

— В глобальном смысле это доказательство той мысли, что мы есть среди вас.

— Но вы же понимаете, что в обществе есть другое мнение, что
вы хотите нагло попрать все нормы морали и затащить в свои ряды побольше
нормальных мужиков.

— Вот именно поэтому сегодня я против гей-парадов в России. Гей-парад
возможен только тогда, когда это праздник, поднимающий настроение всему
обществу.

— То есть вы хотите праздника?

— В идеале да. Чтобы эти парады не были связаны с какими-то проблемами. Чтоб просто всем было хорошо и весело.

— А вы встречали людей, которые хотели быть похожими на геев, но потом возвращались к женщинам?

— Да. Они просто взрослели. Лет в 17—18 занимались дурью, потом проходило. Приходило понимание того, что это — не их.

ИГОРЬ: Мы — открытые геи. Потому что мы хотим быть частью общества.
Открытость — это способ интеграции в общество. Но, естественно, мы
общаемся с теми людьми, которых это не напрягает.

— Геев становится больше?

— Нет таких исследований. Все цифры колеблются в определенных рамках —
3—13% (по исследованиям разного времени, в зависимости от географии и
т.д.), и максимальный процент — в Сан-Франциско: 15 с лишним. Но это —
гей-сити, столица всего “голубого” мира, они туда просто мигрируют,
съезжаются.

— Бедные женщины Сан-Франциско… А нам вот, кстати, в редакцию
пришло письмо из маленького городка. Человек писал: “Мне кажется, я
здесь совсем один, мне даже не с кем познакомиться”. В такой ситуации
человек вполне может влюбиться в натурала, а это тогда совсем грустно и
неразделенно…

— Процент геев одинаков по всей планете. Но маленькие города
отличаются тем, что выбор там меньше и найти себе пару сложнее. И
уровень гомофобии выше. Там не встает вопрос о каких-то длительных
отношениях. Скорее всего это — встретились, быстрый секс и разошлись. И
люди вообще не задумываются, что возможны отношения, любовь, совместный
быт и прочие вещи. А большой город отличается высокой концентрацией, там
будет уже большой круг, в котором можно найти какой-то выбор.

Я сам из провинции, из города, где живет 25 тысяч человек. И я
прекрасно представляю и понимаю, какой это ужас. Это тяжело и страшно. У
меня самого была неразделенная влюбленность к гетеросексуальному юноше.
Три года своей жизни я на него потратил.

Естественно, я от него ничего не добивался и не мог добиться. Я ему
признался, и он все знал и понимал, разделял мои переживания. Но,
конечно, ничего не мог дать в ответ. Он очень хороший человек, мы до сих
пор дружим, хотя все давно прошло, но дружеские отношения сохранились.

Про детей

— А зачем вам дети?

— Детей воспитать хочется. К этому вопросу приходят все.

— А как вы ребенка воспитаете — модель-то семьи будет перекошена?

— Можно, я про себя расскажу? Доверие к отцу я потерял примерно в
4-летнем возрасте, потому что он обошелся со мной жестоко. Через
много-много лет после этого я разговаривал с матерью, и она сказала, что
отец просто пытался быть примером, мужчиной, на которого “ты бы захотел
быть похожим”. Мы с ним, действительно, вбивали гвозди, ремонтировали,
много чего делали, что мне в жизни сейчас помогает. Но его способ
воспитания: он пытался быть жестким. И потерял мое доверие. Наши
отношения никогда не были такими теплыми, как с матерью или с другими
родственниками. Более того — я этого человека до определенного момента
своей жизни не-на-ви-дел…

Мне не нужен был такой отец! Мне родитель нужен был. Который меня
любит, понимает и обо мне заботится. Главное, чтобы ребенок получал
родительскую любовь, неважно, какого пола его родители. По европейским
исследованиям, кстати, было недавно выявлено, что в лесбийских семьях,
где две девушки были матерями, ноль процентов детей подвергаются
насилию. Против 25% — в гетеросексуальных.

А говорить о том, что однополая семья будет нетрадиционной, из ряда
вон выходящей… У нас в стране распадается огромное количество браков,
когда ребенок остается с одним из родителей. Один родитель — разве можно
назвать такую семью традиционной?

И вообще, традиционная семья — ради бога! Сами в такой выросли. Но
отдельный институт однополого брака вполне мог бы существовать. Да,
когда ребенок будет воспитываться в однополой семье, гендерные черты он
будет брать от родителей и, естественно, в определенной степени будет
андрогинен. Но часть черт он возьмет из общения с родственниками,
ближайшего окружения, из общества и СМИ. Ребенок смотрит кино, слушает
музыку и книжки читает разные — и “Отцы и дети”, и Дэна Брауна. Проблемы
серьезной я тут не вижу.

— То есть “заразить гейством” ребенка невозможно?

— Именно. Подумайте сами — я вырос в гетеросексистской матрице, но
гетеросексуалы меня “не заразили”! И выбить это из меня пытались, и на
исповедь водили, и что только не делали. Мне очень повезло, что меня
лечить не начали. Я гетеросексуалом не стал и вряд когда-нибудь туда
вернусь. Мне комфортно с мужчиной, я люблю мужчину. И я этим счастлив.

URL записи

URL

четверг, 02 декабря 2010